Чернобыль. Воспоминания «ликвидаторов» (к 30-летию события).

Когда в Чернобыле рвануло,

И вырвался тот страшный джин,

Не мог остаться равнодушным

Любой советский гражданин.

 

Хоть годы быстро пролетают,

Мы будем помнить всё равно,

Как шли в атаку на рентгены,

Которых видеть не дано.

 

Теперь мы братья все по крови,

Кто в заражённый шёл объект.

Пускай же скажут дети, внуки:

Он поступил как человек…

(Из «Марша чернобыльцев» А. Винникова, г. Минусинск)

Всем известны данные о том, что на ликвидацию последствий аварии ушло почти четыре года. После аварии около шестисот тысяч человек со всей страны (тогда – Советского Союза) отправились на ликвидацию последствий. Впоследствии их стали называть «ликвидаторами». Наш Красноярский край  сыграл ведущую роль в этом событии. Специалисты городов Красноярск-45 (ныне-Зеленогорск) и   Красноярск-26 (ныне-Железногорск) одними из первых  Красноярского края выехали на место катастрофы. Основную часть ликвидаторов составляли военнослужащие запаса и кадровые военные, а также поехали люди разных профессий.

Участник ликвидации последствий    аварии на ЧАЭС в 1988 году Немков Владимир Александрович  вспоминает:  « До аварии я работал в УС-604 главным инженером участка. Был лично знаком с Евгением Васильевичем Рыгаловым. У него был большой авторитет не только на предприятии, но и в городе.   В апреле 88-ого года нас собрали  и сказали, что надо на аварию ехать. Вскоре 10 человек из нашего коллектива, в том числе и я, улетели в Киев, а оттуда – в Чернобыль.

   Занимались разным: дезактивацией, подготовкой площадки для «Демагов», чтобы крышу с их помощью чистить. Я отработал два с половиной месяца.

   Жили мы в самом Чернобыле. В среднем меньше четырёх часов работы было в день. Выходили по разрешению дозиметристов на 5, 7, 10 минут, полчаса.

    Когда авария, тогда рассуждать некогда. Всё кувырком. Сегодня ты один пост занимал, завтра – другой, если не справился с заданием. Работа была тяжела не столько физически, сколько морально. Я после этого месяца 3-4 не спал, кошмары мучали.

   Кормили исключительно хорошо. Временный быт был налажен. По алкоголю сухой закон был, но нам ребята привозили, хотя и следили за этим строго. Нарушил порядок, могли сразу же отправить домой. А там – проблемы на работе, вплоть до выселения из нашего закрытого города.

   Чернобыль остался в моих воспоминаниях зелёным. Все вокруг были в военной форме. На улицу взглянешь – как будто зелёное платье накинуто.

    Официальная доза у меня 20 рентген. За последние полгода у меня случились два инсульта, а ведь мне нет ещё и 58 лет. Сильно отразилось на здоровье всё это, сильно отразилось…»

 Участник ликвидации последствий  аварии   на ЧАЭС в 1986 году Познахарёв Юрий Александрович  вспоминает:  «  В 1986 году я работал в УС-604 города Красноярска-45. Пришёл на работу, а меня кадровик вызывает и сообщает, что согласно приказу с 1-ого октября  я   работаю    нормировщиком    в УС-605 города Чернобыля. Пришлось соглашаться, куда денешься.

     Представления о масштабах аварии и степени опасности у меня были саамы смутные. В Борисполе случайно встретил земляка, разговорились. Он утверждал, что самолично готовился к авиационной бомбардировке разрушенного реактора после взрыва, но потом это решение отменили. Я доверяю словам этого человека.

Чернобыль запомнился мне полным отсутствием бюрократии. У меня первые годы после ликвидации была ностальгия. Не по самому Чернобылю, а по отношению людей к своему делу.

      Например, приезжает человек на одну должность, а ему говорят – иди и делай то-то и то-то. И все шли без вопросов. Никаких лишних бумаг, все устные распоряжения руководителей имели силу приказа.

      Если какая-то работа не могла быть выполнена в срок, просто отслеживали цепочку и решали, как всё сделать в кратчайшее время. Ни шума, ни крика. Всё чётко отлажено. Каждый выполняет ту работу, которую положено выполнять,  и не лезет куда не надо.

      Были, конечно, аховые люди. Я их лично не встречал, но ребята рассказывали, что некоторые водители бетон не довозили до Саркофага и сливали  куда попало. Вертолётчики заметили и доложили.

     Много было разговоров о пьющих водителях. Я такого не видел, клянусь. Выпивали по случаю окончания вахты. Это было. Завтра улетать уже, и билеты куплены. Едут мужики в Киев, покупают чемодан водки и гудят до утра. Их и не трогал никто. А если завтра на работу, когда пить?! В полшестого утра – подъём, завтрак и до объекта полтора часа пути. После смены пока добрался, помылся, поел, уже и спать пора.

     Я жил в пансионате «Интурист». Стояли щитовые домики на четырёх человек,  в них были газовые плиты, но был отключён, конечно. Отапливались электричеством.

         Хотелось бы отдельно отметить исключительную организацию питания. Во-первых, ешь столько, сколько в тебя влезет. Выбор первых и вторых блюд. Масло сливочное – сколько хочешь бери, пряники, печенье к чаю. Овощи, фрукты. Всего вдоволь. Можно было и в домик брать с собой продукты. А зачем? Пришёл и сразу спать.

       Все спорные вопросы решались в политотделе. Там пять или шесть  человек работало всего. Но стоит сказать кому-нибудь: «Я в политотдел пожалуюсь», как все споры разрешались мгновенно».

Участник ликвидации последствий  аварии на ЧАЭС в 1986 году.    Черников Николай Александрович. Николай Александрович окончил Новосибирский инженерно-строительный институт. Получил направление сначала в Железногорск, затем с 1971 года трудился инженером технологического отдела УС-604 г. Зеленогорска.

Воспоминания о Чернобыле: « 1986 год вспоминается мне временем некоторой эйфории. У власти новый генеральный секретарь, жили нормальной  здоровой жизнью и иллюзией прекрасного будущего. У предприятия  был приличный портфель заказов, наши строительно-монтажные управления размещались: три  – в Иркутской области и семь – в Красноярском крае. Думали, жить будем лучше, жить будем веселее.

    Но человек только предполагает…8 июня я уже был на строительной площадке 4-ого блока. Приказом министра Славского мне было предписано работать в УС-605. Собственно, я продолжал работать под началом своего руководителя, генерала Евгения Васильевича Рыгалова, который уехал туда в конце мая.

   Из аэропорта Борисполя, где меня встретил мой земляк Сергей Игоревич Струбинский, мы быстро домчались до «Голубых Озёр». Народу там было мало, а свободных комнат предостаточно. На тот момент условия моего пребывания там были прекрасными. Были хорошо налажены питание и передвижение с объекта на объект.

   С каждым днём на ликвидацию прибывало всё больше народу. Появились очереди в самом Чернобыле, порой до полутора часов ожидали обеда. По-человечески понятно, что сразу организовать такое количество людей очень сложно, приходилось искать решения на месте, заимствовать опыт было не у кого.

   В УС-605 меня назначили на должность заместителя главного инженера по подготовке производства. Дело осложнялось тем, что для подготовки производства нужна была исходная документация. А на тот момент и проекта не было в помине. Тогда ещё обсуждали вариант – взять и засыпать всё. К Саркофагу ведь пришли не сразу. А время требовало решений. Усанов был на пределе. Стояла задача сделать отсечку между реакторами. А как это сделать, если у них есть общий зал? Там же фон сумасшедший. Что толку отмывать?

   В первые дни по большой части занимались узлом перегрузки. Самодельно мы его сочинили. Создавали базы стройиндустрии, бетонные заводы. Ездили вместе с проектировщиками по всей Киевской области, выбирали точки размещения резервистов. Они ехали тысячами.

      Решали такие текущие задачи. А как только документация поступала, обрабатывали, сдавали заказы в Киев и т.д. Все шли в техотдел. Институт ВНИИПЭТ, Оргстройпроект, Оргтехстрой-11. Там был конгломерат проектировщиков. Придумать Саркофаг поручили московскому ВНИПИЭТу. Их специалисты везли к нам документацию пакетами. Пока ехали – наверху проект отменяли. Всё начиналось заново. К поиску решения шли через сотни вариантов. Были те, кто считал, что их предложения недооценивали, пытались прорваться в штаб. Усанов жестко обрывал – только через моих специалистов.

  Случались и забавные ситуации. Как-то ехали на УАЗике, вместе со мной полковник, начальник службы техники безопасности. Перед въездом в Зону нас тормознули. Я только переоделся, сбросил цивильную одежду, одел специальную. И респиратор. Смотрим, а на КПП дежурят два генерала, оба в полевой форме, с жезлами гаишников. Один из них оказался словоохотливым, и вскоре мы узнали, что ждут приезда Щербицкого. Никого вперёд министерских «Чаек» не пускать. Ждали уже все вместе, добрых минут сорок прошло. После правительственного кортежа ещё немного подождали и нас пропустили. Было весело увидеть генералов в роли сержантов. Приятно, конечно, но забавно.

       А спустя, наверное, месяц мы имели неосторожность обогнать кортеж председателя Совета министров Украины Лешко. Время было утреннее, и они направлялись из Киева на совещание в Чернобыль. Мы на своей машине уже въехали в зону, и вдруг видим: впереди нас милицейские машины сопровождения двигаются – медленно-медленно. Наверное, в этот момент что-то рассказывали этому Лешко.

      Мы ехали в машине нашего инженера Шеянова, с ленинградской АЭС. И тот, недолго думая, говорит своему водителю: «Обгоняй!» Водитель своего шефа послушался, обогнали, поехали дальше. Никто за нами не погнался. Высадили на объекте Шеянова, и с его водителем я поехал на пункт перегрузки. На обратном уже пути, недалеко от Копачей, нас останавливает капитан милиции и спрашивает: «Вы сегодня обогнали кортеж предсовмина Украины. Почему вы это сделали?» Водитель растерялся: «А мне начальник приказал». Милиционер говорит: «Вы разве не знаете, что кортеж такого уровня ни в коем случае нельзя обгонять? Мало ли что. Делаю вам выговор. Чтобы больше такого не было». Совсем сник водитель: «В следующий раз наверняка уже не обгоню».

       На моей памяти визиты в Зону министра обороны Соколова, постоянные приезды членов Правительственной комиссии. Но забавных случаев с ними не помню.

       Я уехал из Чернобыля 19 июля 1986 года. На моих глазах прошёл первый этап ликвидации чернобыльской аварии. Хочу сказать следующее. Считаю, вся заслуга строительства Саркофага лежит на Герое Социалистического Труда товарище Усанове. Вот он – истинный руководитель, лидер. Для меня Александр Николаевич Усанов был и остался ликвидатором № 1. Именно он нашёл возможность пригнать «Демаги», решившие множество наших проблем. Все основные заслуги на Саркофаге – его. Я был знаком с ним с 1985 года. Жёсткий был руководитель, мог круто выразиться, оборвать, поставить на место, но если бы не Александр Николаевич… Конкретика, проекты, техническое решение задач – всё было на нём, всегда личным примером. Он положил на Саркофаг своё здоровье и свою жизнь. Вечная ему память».

Воспоминания    были опубликованы в книге «Чернобыль. Труд и подвиг. Красноярским ликвидаторам последствий Чернобыльской аварии посвящается», Красноярск, 2011 г.  

 

                                                                            Материал подготовлен Н.П. Гавриловой.